17 мая 1878 года в Троице-Сергиевой лавре скончался схиигумен Парфений (Агеев), один из настоятелей нашей обители в XIX веке. Его управление Берлюковским монастырем продолжалось всего 4 года (1856-1860), но было весьма ярким и образцовым во внешней и внутренней жизни.

При нем была вновь построена Казанская церковь, приведена в порядок и устроена по афонскому обычаю жизнь в Иоанно-Предтеченском пещерном скиту. Подсобное хозяйство было выведено за ограду монастыря, а в самой обители была устроена иконописная мастерская. Во время настоятельства схиигумена Парфения численность братии была наиболее многочисленной за всю историю существования обители.

В связи с устройством по благоволению Императора Всероссийского Александра II нового миссионерского монастыря в пределах восточного Подмосковья, где проживало множество старообрядцев, схиигумен Парфений был назначен первым строителем Гуслицкого Спасо-Преображенского монастыря.

Личность его была выбрана не случайно, потому как сам он был рожден в семье раскольников. Его обращение к Церкви Православной произошло чудесным образом, о котором о. Парфений подробно повествует в своем известном произведении «Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле постриженника Святой Горы Афонской инока Парфения».

Это сочинение сделало схиигумена Парфения известным в широкой среде читающей России XIX века. К его творчеству обращались и находили утешение и духовную пользу не только простые читатели, но и великие писатели той эпохи. Среди них были Достоевский, Тургенев, Салтыков-Щедрин и т.д.

Не скрылось также эта прекрасная книга и от взора духовных писателей. В недавнее время нами было найдено упоминание о «Сказаниях» в сочинениях святителя Феофана Затворника. В своих «Письмах о духовной жизни», являющихся пространным ответом на духовные наставления графа Сперанского, он описывает то, как в различное время одни и те же сказанные слова или прочитанные строки оказывают совершенно разное впечатление. Особенно это касается вещей духовных. Приводим полностью этот отрывок:

Когда придет это чувство, тогда самая истина спасения явится в новом свете и в новой силе. Как эта истина переходит в чувство, так и все другие, —и большие и малые — все входят в сердце, и обращаются в су­щество нашего ума и духа. И всякое такое восприятие сердцем истины отзывается в сознании новым откровением, словно тут только она и узнана. Припомните, как игумен Парфений, до обращения своего из рас­кола, сто раз, как говорит сам, читал в книге о вере, что греческая Церковь и под турецким игом сохранила чистоту веры,—и все не в догадку, что это за ис­тина. Но однажды она вошла в его сердце, и все осветила, и мгновенно произвела в нем внутренний переворот. Я думаю, и всякий испытывал, как иногда вещь какая нибудь лежит перед глазами, и все не ви­дится; а потом вдруг как бы входит в глаз—глядишь, и недоумеваешь, откуда она взялась. Тоже совершается и в духовной жизни: ныне одна, завтра другая истина до­мостроительства нашего спасения вводится в сердце и начинает быть чувствуема в ее истинном виде, но никаких новых откровений не бывает. Вот это именно, а не другое что означает и древнее обетование, что все будут научены Богом (Ис. 54,13 ср. Иоан. 6,45).

В настоящее время нами готовятся материалы по изданию книги о схиигумене Парфении (Агееве), повествующие о его многотрудной жизни и раскрывающие многие ранее неизвестные факты, найденные в архивных документах.

На заглавной фотографии вид из окна зданий Московской академии в Свято-Троицкой Сергиевой лавре, рядом с которым был похоронен о. Парфений. Фото относится к второй половине XIX века.