иеромонах Тимофей
Хранитель
Количество записей: 283

Уважаемая Людмила!
К любым новшествам, тем более в Церкви, необходимо относиться с большим пристрастием. О таком «исполнении» Символа веры, честно говоря, слышу впервые. Соответственно, по этому поводу возникает множество вопросов:
1. Кто является инициатором этого неожиданного нововведения?
2. Имеется ли на это благословение отца настоятеля и вообще он в курсе этой «инициативы»?
3. Какая цель преследуется за счет введения этого новшества? Т.е. инициатор пребывает в мыслях, что такое исполнение Символа веры сделает людей более верующими?
Судя по Вашему описанию, эта интерпретация священного текста похожа на концертные переложения некоторых богослужебных песнопений, где встречается наложение голосов, многократные повторения фраз и произвольное их перестановка. Не спорю, это где-то может быть даже и красиво, услаждать эстетическое чувство, но к сожалению, к молитве это не имеет никакого отношения.
Клиросное послушание всегда связано с большими искушениями, особенно это связано со страстью тщеславия. Почему-то (хотя почему же, ясно почему) имеется тенденция к усложнению нотного материала, как будто через это многоголосное наложение мы станем ближе к Богу. Очень важно певчим не забывать, что клирос — это не вещь в себе, и люди приходят в храм не для того, чтобы просто послушать красивое пение — для этого есть концертные залы. Сколь замечательно, когда прихожанин утирает слезу от потрясших его слов в исполненном песнопении, столь же и печально, когда человек в храме тронут до глубины души… высоко взятой нотой «местной» сопрано.
Кстати, пение Символа веры традиционно только для Русской Православной Церкви, у греков, сербов и болгар на Литургии Символ веры читает (!) служащий священник.
И если уж мы говорим о Символе веры, так и обратимся к нему. Первым свойством истинной Церкви является Ее единство. От любого нововведения, если оно будет вносить разлад и раскол в единое общество верующих, необходимо отказываться.
Человек — творческая личность, которая всегда стремится к преобразованию мира вокруг себя. Но необходимо ставить определенные рамки на пути этой творческой силы, тем более в Церкви. Такое стремление к нововведениям в музыкальном плане не ново: в начале ХХ века вообще всерьез обсуждалась возможность использования органа в православном храме. Слава Богу, что ничего из этого не вышло.

К слову сказать, на Ваш вопрос давным давно ответил Святейший Патриарх Алексий I еще в 1948 году. Вот его слова:
«В храме часто слышишь такую музыку, под которой уместно было бы подписать вовсе не те слова, которые поются, т.к. нет никакого соответствия между словами и музыкой, — говорил уже в 1948 году патриарх Алексий I (Симанский). — Такое пение не только не возбуждает молитвенного настроения, но вызывает возмущение у богомольцев и слушается с удовольствием только теми, кто стоит в храме как в театре и кто пришел сюда не молиться, а ласкать слух привычными светскими мелодиями. Нельзя без негодования видеть как часто после пения «Ныне отпущаеши» на всенощном бдении эта «публика» валом валит из храма, или как она же устремляется вон после так называемого «концерта» на литургии, пред самым явлением Св. Даров, поклониться которым она считает для себя совершенно излишним. В угоду такой публике, а не богомольцам, регенты изощряются друг перед другом в подыскании и исполнении самых вычурных, самых, по их мнению, эффектных номеров, в которых главное место отводится исполнению солистов, причём ради этих мнимых музыкальных эффектов иные композиторы даже имеют дерзость жертвовать текстом песнопений, пропуская слова или, наоборот, вводя слова, не имеющиеся в данном песнопении, или же повторяя некоторые слова, хотя на них нет логического ударения…» (Патр. Алексий I (Симанский). Речь в МДА 18 апреля 1948 года).